Интересно, в России еще поп-корн не кончился? Это ж сколько его надо, чтобы осилить все бесконечное число текстов про: это проект Кремля — это не проект Кремля — это они заранее придумали — это они испугались Обамы — это они испугались протестов — это у них раскол элит — это новый замысел олигархов — это они просто идиоты единственное здравое суждение.
Другая линия: он в сговоре — он не в сговоре — он хочет власти — он герой — он говорил «черножопые» — он никогда такого не говорил — он еще хуже нынешних — он лучше нынешних — он потворствует толпе — он умеет с людьми разговаривать — он пустышка — он единственная надежда, и т. д. и т. п. устала продолжать.
Все думала — на что похоже? И вспомнила — У Беттельгейма в «Просвещенном сердце» — книге, в которой он осмысляет свой опыт узника гитлеровских концлагерей. Он описывает странную особенность заключенных — они большую часть свободного времени проводят, увлеченно, до хрипоты обсуждая лагерную администрацию. Кто с кем в конфликте, у кого какое сегодня настроение, кто что за человек, у кого какая жена и даже что у них сегодня на обед.
Обсуждают вещи, на которые совсем никак не могут повлиять, хотя, казалось бы, в такой отчаянной ситуации, имея так мало времени, чтобы что-то обсудить, стоило бы его тратить на более важные вещи, не так ли? Ну, если не планировать побег, то хоть как-то попытаться улучшить свою жизнь, договориться, скооперироваться? В конце концов, если совсем ничего нельзя сделать, можно вспоминать близких, думать о вечном, стихи читать.
Но так уж устроена виктимность.
Меня давно просили написать подробнее, что это и как устроено, я помню, что обещала, и когда-нибудь таки напишу, но сейчас коротко. Виктимность — есть деформированное состояние психики, адаптировавшейся к насилию.
Пока насилие вызывает протест, гнев, страх, обиду — это нормально, стресс очень сильный, человеку плохо, но его картина мира остается нормальной и в этой картине все названо своими именами: жертва, агрессор, сам акт насилия, чувства, с ним связанные, последствия и т. д.
В идеале чувства отрабатываются сразу: в противодействии силой или в спасении бегством и обращении за помощью. Если дело оканчивается победой над насильником или получением защиты от «своего», идет разрядка в торжестве или в слезах, и все разрешается без последствий.
В осложненной ситуации, когда драка или побег затруднены или в принципе невозможны (например, реакция горя от потери близкого — не убежишь и не с кем драться, или когда ребенка обижает учитель в школе, а родители не защищают), чувства частично или полностью «замораживаются» и тогда развивается посттравматический синдром с длительными, иногда отложенными во времени реакциями.
И в совсем-совсем плохих случаях, когда насилие длительно и безвыходно, когда нет стратегии избегания (невозможно «вести себя хорошо» и избежать насилия), а витальная зависимость от насильника высока
(проще говоря — никто, кроме него, не накормит), психика, не в силах выдерживать стресс, «сминается», деформируется, она больше не может выносить осознание положения вещей таким, каково оно есть, и, чтобы защититься от непереносимого стресса, меняет саму картину мира, саму систему координат.
В которой «бьет — значит любит «, «бьет — так ему положено, на то и хозяин», «у нас зря не сажают», «а как же нас не бить, мы сами виноваты нечего было кидаться камнями в полицию» и еще множество вариаций.
То есть человек принимает картину насилия как «нормальную», «обоснованную», «неизбежную», следующую из множества совершенно объективных причин, от «папа за меня переживает, потому и бьет» до «мы такой народ, с нами без твердой руки нельзя». Насильника воспринимает как всемогущего, себя — как абсолютно беспомощного.
Единственное, что он сам может — бесконечно вглядываться в лицо насильника, угадывает его реакции, настроения, помыслы, как ребенок пьющего и бьющего отца по первым шагам на лестнице угадывает, пьяный папа сегодня или не очень, и если пьяный, то по злому типу или по расслабленному.
Единственная мечта — чтобы насильник понял, заметил твои чувства, «услышал» ( я про это писала в связи со статьей Камиля Икрамова по «Мастеру и Маргарите», и по-прежнему считаю, что Икрамов прав и понял главное в романе).
Есть только Старший брат, только Око Саурона, только насильник — и ты, беспомощный и голый перед ним.
Это все дико грустно, и Беттельгейм описывает подробно механизм введения взрослых, в прежней жизни вполне самостоятельных и разумных людей в это состояние. Кто не читал еще, очень рекомендую.
Но конкретно для нас сейчас наиболее грустным является то обстоятельство, что картина мира всегда устойчива. И нормальная картина мира довольно устойчива, нужна очень сильная степень воздействия. чтобы ее покорежить. И искаженная тоже, к сожалению. А может, и больше, потому что чтобы ее изменить, надо не ломать, а строить, а оно всегда сложнее.
Именно в результате устойчивости виктимность упорно воспроизводится в поколениях, хотя период действительно запредельного, виктимообразующего насилия, отделен от нас уже более чем полувеком. Но отрава никуда не делась. Нам по-прежнему достаточно минимальных репрессий, чтобы с криком «это новый 37 год» в ужасе паковать чемоданы. Мы отзываемся тысячами перепостов и комментов с содержанием «ах, ну почему наши дела так унылы» на любую новость, а эхом идет «здесь ничего никогда», «здесь народ такой» и «здесь всегда так было». Мы по прежнему уверены, что «у НИХ руки длинные», «у НИХ все продумано и схвачено» и ни один волос не упадет с головы без ИХ ведома. Мы обсуждаем ИХ свары и ИХ настроения, мотивы и планы, искреннее считая, что нам важно это все понимать.
Даже большая часть наших профессиональных борцов, жизнь посвятивших — вроде бы — борьбе за свободу, увлечена на самом деле только своими отношениями с НИМИ. Как бы ИМ досадить, как бы ИМ показать, что не боишься. Вокруг никого нет, все остальные — лишь статисты в этой сцене диалога Героя с Крабом Тираном.
Про всякие «ОНИ нас услышат и поймут», «ОНИ сядут за стол переговоров», «ОНИ разберутся, не может быть, чтобы сажали ни за что», даже писать противно.
Ну, и сюда же вечное ожидание Идеального Лидера, которого мы сначала рассмотрим со всем пристрастием под микроскопом: нет ли изъяна, нет ли подвоха, а потом, так и быть, расслабимся и позволим себя спасти. Очень желательно, чтобы в процессе спасения он умер, как Сахаров, тогда можно будет его боготворить. А то если не умрет, опять же надо будет как-то с ним отношения строить, а мы что, мы ж ничего, от нас не зависит, как ОНИ там решат, так и будет, нам только остается мечтать, что Новый Хозяин будет добрее — ведь мы так его любили, так верили.
Я что хочу сказать. Астрологи вон уверяют, что сейчас какие-то офигительно подходящие дни, чтобы избавляться от искажений в картине мира. Какой-то там тригон чего-то там. Давайте воспользуемся, должен же быть толк от лженауки:)
Мы давно не в концлагере, дорогие мои, это просто фантомные боли. Мы в обычном реальном мире, где Царство Божие да, как-то еще не построено, и много всякого плохого, но и на всемогущих насильников и беспомощных жертв он не делится, колючей проволокой не обнесен и пулю за шаг в сторону никто не получит (за много шагов — да, но оно обычное дело в этом лучшем из миров).
Давайте хотя бы начнем осваиваться с той правдой, что НЕ ВАЖНО, чего кто наверху хочет и планирует. Ну, то есть важно, но примерно как погода за окном, с точки зрения вопроса, брать ли зонтик. Наше с вами будущее зависит не от того, является ли Навальный проектом Кремля. Не от того, действует ли Собянин по договоренности с Путиным или сам по себе. Не от того, чего хотят сислибы и чего боятся силовики. Оно зависит ровно от того, что мы позволим или не позволим Кремлю, Навальному, Собянину, сислибам, силовикам, Госдепу, черту лысому. Что мы со своим будущим сделаем.
И лучше бы нам всем перестать стоять, как зевакам, задрав голову вверх и гадая: «чего это они задумали?», а заняться собой и друг другом. По настоящему интересно сейчас только это: чего МЫ хотим? каковы НАШИ планы, мотивы, страхи, ресурсы? Какие у НАС отношения с собой и друг другом? Как НАМ стать не чьим-то проектом, а самими собой? Нет никого, кроме нас (С)
Все, что на данный момент этому процессу самоидентификации и сепарации от НИХ помогает — хорошо. Все, что мешает — плохо. Ирония — хорошо. Паника и уныние — плохо. Избавление от иллюзий — хорошо. Слепое обожание (и слепая ненависть) — плохо. Горизонтальные связи — любые — хорошо. Разделенность — плохо. Реальный и трезвый учет плюсов и минусов — хорошо. Логика «сделайте мне красиво или пошли вон» — плохо. Готовность рисковать, открываться и договариваться — хорошо. Вечная подозрительность и поиски подвоха — плохо. Ставить цели и получать результаты — хорошо. Ныть про «никогда ничего» или грезить про «если бы все рыбы договорились» — плохо. Ну, и так далее.
Шарик белый — шарик черный. Какие перевесят? Мы не знаем. Наше дело — думать, что кладешь на весы.
Источник: m.livejournal.com
22.07.13.