В обороне украинского Бахмута, за который последние несколько месяцев идут ожесточенные бои, участвует и чеченский добровольческий батальон имени Шейха Мансура.
Многие бойцы формирования в прошлом боролись за независимость Ичкерии, а вторжение России в Украину они называют продолжением войн в Чечне. В разговоре с корреспондентом Кавказ.Реалии двое из них рассказали, как последний год на фронте изменил их жизнь.
Доброволец с позывным Абу живет вместе с товарищами в полуподвальном помещении в полутора десятках километрах от Бахмута. Небольшая кухня и несколько комнат, заставленных коробками с продуктами, медикаментами, перевязочными материалам, походными кроватями, спальными мешками. Состав обитателей укрытия меняется. В одной из комнат ночуют девушки-парамедики, которые вывозят тяжелораненых бойцов, перехватывая их у военных медиков в полуразрушенном городе Часов Яр.
Абу: «Россия сбросила маску»:
– Это не первая моя война. Я не вижу на войне стресса, не чувствую. Я воюю в Украине с 2014 года. Сначала был в батальоне имени Джохара Дудаева, а потом, когда создали батальон Шейха Мансура, перешел сюда. С тех пор мы на передовой, участвуем в операциях вместе с украинцами.
Здесь мы деремся с Россией на равных, это придает оптимизм. На нашей стороне есть авиация, у нас есть артиллерия. Мы даже в Чечне с маленькими ресурсами и то их почти загнали. А здесь против России мощная армия. Это месть, накопленная годами. Я мщу за свой народ.
От земляков свое участие в этой войне я скрываю. С 2016 года кадыровцы стали приходить к родственникам тех, кто воюет в Украине. Допрашивали и угрожали. При этом говорили: «То, что ваши родные в Украине убивают русских, нас особо не интересует. Но если они решат полезть к нам в Чечню и посягать на власть Кадырова, то мы всех, кто остался у них в Чечне, отправим на расстрел». Они знают, кто из командиров здесь воюет. Обычному бойцу легче остаться анонимным.
Когда началось вторжение России в Украину, я ощутил то же, что и в Чечне в 1999 году. Россия изображала дружбу, а потом, сбросив маску, вероломно напала.
Мне было семь лет, когда началась первая чеченская война. Я был в первом классе. Шел урок, когда мы услышали звуки бомбежки. Обстреливали поселок в двух километрах от нас, учителя тогда спрятали нас в каналах и ямах. Я так и не смог окончить школу. Все, что цивилизованные люди считают нормальной жизнью, для меня в тот момент оборвалось.
Вся последующая жизнь связалась с войной. У меня погибли родной брат и троюродный. Друзья, знакомые, соседи. Мы то и дело были вынуждены бежать из дома, прятались в селах у родственников. Будучи детьми, мы переносили это легко. Если оглянуться, понимаешь, что мы тогда были бесстрашные, принимали войну играючи: один раз родился, один раз умрешь.
В 1999 году, когда началась вторая война, мне было 13 лет. Федералы начали с бомбежки, потом прорвались через станицу Наурскую со стороны Моздока и поперли к нам. Бомбежки с самолета, ракеты «земля-земля». Потом пошла артиллерия, грады, танки, бронетехника, БТР, за ними пехота.
Мы собирались с друзьями, находили детонаторы, снаряды, делали взрывные устройства, минировали дорогу, подрывали российский военный транспорт. Если подумать, – страшно, что это делали дети. А нам тогда было весело, мы радовались, если диверсия удалась. Сейчас я не представляю, что тринадцатилетние парни этим занимаются. Иногда мы находили и тащили снаряды весом больше нас самих. Родители ловили нас и ругали. Федералы ни разу нас не поймали.
Мы были оптимистами, думали, что Россия не станет долго воевать с нами. Предполагали, что будет как в первую чеченскую – два года и все закончится. Но на этот раз Россия взялась расколоть чеченцев. Именно для этого Кремль поставил на Кадырова. А тот потом поубивал всех конкурентов.
Мы до сих пор не понимаем, как России удалось настроить нас так сильно друг против друга, «чеченезировать войну». Думаю, Кадыровым дали очень много денег. У Ахмата Кадырова (отец нынешнего главы республики Рамзана Кадырова – Прим. ред.) был немалый религиозный авторитет. Вкупе с деньгами это сыграло свою роль.
Тем временем оккупанты бомбили, вели зачистки, действовали силой и металлом. Цеплялись к мужчинам из-за бороды. Забирали всех, кто им не нравится. А кадыровцы начали строить из-за себя хороших, говорили нам по-чеченски, что надо заканчивать войну, что если сейчас мы продолжим сопротивление, то и насилие над нами продолжится. Таким образом, федералы убили одним выстрелом двух зайцев. Кадыровцы сыграли в хорошего и плохого полицейского. Русские якобы плохие, а кадыровцы, свои чеченцы якобы хорошие, они хотят завершения войны и процветания республики.
В 2003 и 2004 годах против меня сфабриковали уголовные дела. Я был в розыске, но сумел выехать в Украину через Ростов-на-Дону. Затем обосновался в Киевской области. Мне так и не удалось получить профессию, я занимался строительством. Опыт был, дома отец постоянно что-то перестраивал во дворе. Он нанимал профессионального строителя, а я помогал как подсобный рабочий.
Живя в Украине, я сохранял связь с соратниками и братьями по оружию. Всех, кто не встал на сторону Кадырова, в 2007-2008 годах начали объявлять террористами. В Украине при президенте Викторе Ющенко было негласное правило: если человека искали не через Интерпол, то на запрос России не реагировали и не выдавали людей. А потом к власти пришел Янукович и все изменилось. Россия стала преследовать нас и здесь. Тогда я с семьей переехал в Европу, обратился за политическим убежищем и попросил помощи правозащитников.
Все это время я думал, что вместе с товарищами пойду воевать против России снова, когда представится возможность. Мы жили надеждой отомстить за пролитую кровь нашего народа. В 2014 году Муслим Чеберлоевский позвал меня в свой батальон на Донбассе.
Нас всего несколько сотен, мы не можем спасти страну, но мы можем ее поддержать. Живущие в Европе чеченцы, узнавая о наших батальонах, начали к нам присоединяться. Кто-то просто шел за прежними командирами.
Когда началось полномасштабное вторжение, мы были в разных городах. Я услышал первую бомбежку и подумал: «Ну все, началось, побежали».
Сейчас Бахмут не отличишь от разрушенного Грозного. Украинцы проявляют невероятное мужество, выдерживая девять месяцев непрерывных штурмов. Уже двадцать тысяч голов тут уложили.
Путин ведет «специальную военную операцию» (так российская пропаганда называет войну – Прим. ред.), а город у него берут зеки. Здесь брали в плен «вагнеровцев». Они вели себя, как и любые пленные. Никто в плену себя храбро не ведет. Очень редко попадаются отчаянные парни. Пленных мы сдаем в штаб к украинцам. Если человек поднял руки и безоружен, он больше не противник. Нельзя даже кричать на него, иначе мне могут сказать: «Вот там позиции, откуда они нас кроют, иди туда, поругайся с ними там».
Кадыровцы воюют здесь за деньги и власть: хотят выслужиться перед Кадыровым или отмолить какие-то свои грехи. Его приближенные приезжают сюда только для отчета. Адам Делимханов приехал с профессиональным оператором, отснялся и уехал. Здесь нет никого из близкого окружения Кадырова, кто воевал бы и получил ранение.
Если Украина победит, то и в Чечне неизбежно люди сами начнут сопротивляться. Нам мировое сообщество не помогало в свое время, потому мир смотрел на перспективу. А сейчас Украине все дают, видя, как она отбивается. Россию никто особенно не любит, ее умом не понять. Но у каждого режима есть свой конец, даже у Сталина.
Боец с позывным «Жора»: «Я не могу попасть на могилу отца»
– Мне 45 лет, военной специальности у меня нет, делаю все подряд. В армии не служил, жизнь заставила сразу идти на войну со школьной парты в 1994 году. Так с тех пор и воюю. Очень надоело, но что поделать? Как наш Джохар [Дудаев] говорил, раб, который не стремится выйти из рабства, достоин двойного рабства. Я придерживаюсь этого мнения.
Новый год для меня закончился в 1994 году. Когда первая война в Чечне началась, я был школьником, мне было 16 лет. Я пошел в ополчение, но без оружия. Помогал опытным бойцам: принеси, подай, иди гуляй.
Я говорю украинским друзьям, что здесь в 2022 году так, как у нас было в Чечне в 1994-м. Но я не жажду войны, мне нравится мирная жизнь.
После войны я остался в Чечне. Профессию не удалось получить. В 2000 году федералы арестовали меня и отправили в фильтрационный лагерь в Чернокозово. Я прошел через Ханкалу, через пытки (показывает покалеченную руку – Прим. ред.). Захваченный федералами журналист Андрей Бабицкий сидел с нами. Помню, как его обменивали.
После пыток меня осудили как террориста, я сидел в тюрьме в Ростове-на-Дону. Нам сшили дела и отправили по России. Я сидел почти пять лет. Когда вышел, президентом Чечни был Алу Алханов. Я почти сразу уехал в Украину, потому что каждые три месяца федералы ходили меня «проверять»: снова забирали на свою базу и пытали. Я ожесточился против российских военных, потому что они пришли убивать меня, моих родных и близких.
Я никогда не переставал хотеть мирной жизни, очень жду ее. Мой дом теперь в Киеве. С 2017 года я служил добровольцем в батальоне «Айдар«, а в марте 2023 перешел в батальон имени Шейха Мансура.
Здесь, на войне, у меня те же ощущения, что были и в Чечне. Только появились новые ракеты и дроны придумали. На днях мы с товарищем проснулись от пожара – нас обстреляли, наша база загорелась. Огонь едва не добрался до нашей комнаты. Мы вышли через окно.
Я здесь всегда начеку. Я с 24 февраля, с начала войны, не забываю ни на одну минуту – где бы ни находился, может в любой момент прилететь. И в Киев прилетает. Даже в машине езжу всегда с опущенными стеклами, чтобы каждый звук слышать.
Почему я выбрал быть на войне? А куда деваться? Они все равно пришли убивать! Я не мог бы сидеть в Киеве, если напали, нужно делать все, что можешь, чтобы помочь Украине. Мои родственники не знают, что я воюю и лучше им не знать. Мать одна осталась, так спокойнее. Отец умер, а я не могу даже на могилу его приехать.
***
В настоящий момент известно о шести чеченских подразделениях, воюющих на стороне украинской армии. Это батальон имени Шейха Мансура (командир Муслим Чеберлоевский); батальон имени Джохара Дудаева (командир Адам Осмаев, при батальоне активна «группа Адама«); ОБОН ВС ЧРИ (Отдельный батальон особого назначения, командир – Рустам Ажиев); Шалена Зграя «Бешенная стая» (Казбек Абдурзаков); SOG (Специальная оперативная группа) и батальон имени Хамзата Гелаева.
Восемь месяцев российская армия пытается прорвать оборону Вооруженных сил Украины в Бахмуте. Город практически повторяет судьбу чеченского села Бамут, которое больше года оставалось не захваченным во время первой войны в республике.
Участие чеченцев в боях за Бахмут подчеркивалось в Главном управлении разведки Минобороны Украины. «Чеченские добровольцы продолжают защищать Украину в составе Интернационального легиона в самых горячих точках фронта», – говорилось в сообщении. В этот легион входят граждане других стран, изъявившие желание противостоять российской агрессии.
Chechenews.com
11. 05.23.