Существуют разные формы этнического геноцида – жесткие, репрессивные и мягкие, ассимиляционные. Ассимиляция того или иного народа осуществляется прежде всего через ассимиляцию его языка. Поэтому защита своего национального языка есть защита жизни нации, самого ее существования.
Известны методы, которыми империи уничтожают языки входящих в ее состав национальностей. Самый первый метод – оттеснение национального языка из сферы обучения и науки в быт. То есть, национальный язык консервируется на том уровне, на котором он находился в момент включения народа в состав империи, прерывается его живое и гармоничное развитие. В быту можно обойтись минимальным набором понятий и связывающих их глаголов, и поэтому через два-три поколения живой разговорный язык начинает стремительно беднеть, теряя целые группы словарных единиц, не востребованных в общении. То, что осталось от языка, начинает засоряться словами навязываемого сверху господствующего языка, то есть превращается в какой-то «языковой коктейль». Это – та граница, за которой язык, как правило, исчезает, если не предпринять экстраординарные меры по его сохранению.
Конечно, где-то, в каком-то замкнутом на себе самом мирке издаются словари, в том числе академические, пишутся книги по грамматике, сочиняются стихи, поэмы, романы на чеченском языке, но вся эта интеллектуальная продукция остается невостребованной абсолютным большинством нации, и в первую очередь молодежью – будущностью нации. Дело в том, что понятия, выходящие за убогие границы бытового общения, уже непонятны читателям, сколь бы красочно они не были изложены в поэзии и прозе. Поэтому количество и качество научной и художественной литературы на чеченском языке не является реальным показателем состояния нашего языка. Таким показателем является та речь, которую мы слышим от себя и друг от друга. Можем ли мы назвать свою обыденную речь чеченским языком? Я думаю, что ответ ясен.
Если тот или иной народ включен в состав империи, он поставлен на конвейер, который неумолимо несет его к гибели – физической или ассимиляционной. Скорость этого движения может убыстряться или замедляться, но само движение никогда не прерывается и не меняет своего направления. Империя – это системное образование, а любой системе свойственно стремиться к самосохранению и воспроизводству. Поэтому уничтожение завоеванных народов или физически, если они проявляют радикальные формы непокорности, или в ассимиляционном котле, если они смирились со своей участью, есть не «злокозненность» правителей империи, не произвол властей, а неотъемлемое свойство империи, ее природа, ее, как выражаются ученые, имманентная суть.
Без понимания этой закономерности мы будем тешить себя иллюзорными надеждами, что к власти в Кремле могут со временем придти «просвещенные демократы», «гуманисты», и они дадут народам возможность свободного культурного развития, в том числе и языкового. Но, кто бы не пришел к власти в Кремле, сама Российская империя, как и любая другая империя, может существовать лишь подавляя и ассимилируя входящие в ее состав народы. А если империя перестанет это делать, если она ослабит хватку, то те народы, которые все еще сохраняют национальную идентичность, неминуемо перейдут в наступление на империю. Потому что народы – это тоже системы, которым свойственно стремиться к самосохранению и воспроизводству. И нам необходимо понимать, что ситуация может разрешиться только одним из двух результатов: или империя уничтожит входящие в ее состав народы, ассимилирует их, или народы освободятся от империи, уничтожат ее. Компромисса народов с захватившей их империей быть не может в силу глубинных, системных причин. Тут вопрос стоит – кто кого.
Вы могли заметить, что наиболее «строптиво», непокорно ведут себя в отношении империи те народы внутри России, которые в наибольшей степени сохранили свою национальную идентичность, в том числе языковую. Преимущественно это народы Северного Кавказа, и среди них – чеченцы. К каким выводам можно придти, оценив эту закономерность из кремлевских кабинетов? Только к таким: уничтожить самых непокорных, или создать для них такие условия, чтобы эмигрировало как можно больше реальных и потенциальных врагов империи. И, проделав такую «селекцию», спокойно проводить и далее политику ассимиляции. И на примере некоторых северокавказских народов, и в первую очередь чеченцев, мы видим «комбинированный» имперский подход, который сочетает в себе как физическое, так и ассимиляционное уничтожение народов, геноцид.
Мы можем проанализировать все прошедшие эпохи человеческой истории или взглянуть на современное состояние дел в мире, но вывод и в том, и в этом случае будет один: ни один народ не выживает без своего национального государства. «Бесхозных» народов на планете не осталось: все они живут или в своих национальных государствах, или включены в чужие государственные образования. Первая категория народов имеет высокие шансы сохранить в живом обращении свои национальные языки, и, следовательно, сохранить себя в качестве наций. Вторые обречены на быстрое или медленное исчезновение, на языковую ассимиляцию.
Поэтому для нас, чеченцев, национальная независимость, государственный суверенитет – больше чем политика, больше чем идеология. Для нас независимое государство – вопрос выживания нашего народа. А быть сторонником выживания чеченского народа – святая обязанность каждого чеченца, какими бы мы не видели пути и методы достижения нашей национальной независимости. И необходимо понимать, что борьба за сохранение и развитие нашего языка является передним фронтом борьбы за наше национальное самосохранение.
Хасан Бакаев, историк.
http://chechenpress.org
31.03.12.