{jcomments off}
Болгарский политолог Иван Крастев в интервью Le Monde признал, что Запад, «влюбленный в собственные теории и восхищенный взрывом гражданской энергии» во время «цветных революций» на постсоветском пространстве, «забыл поинтересоваться ситуацией на местах»: «Цветные революции» вновь убедили нас в универсальном характере демократических чар в момент, когда западные мечты о распространении демократии подверглись испытанию реальностью оккупации в Ираке. Эти «революции» воспринимались как нравоучительные сказки о столкновении хороших, проевропейских, демократических народов с остатками старых пророссийских элит, склонных к авторитаризму. Была также надежда, что демократизация на постсоветском пространстве приведет к демократизации самой России», — приводит его слова издание. Однако вчерашние нравоучительные сказки превратились в запутанный психологический роман, и типичный пример — недавние выборы, констатировал политолог.
«Цветные революции» стали главным итогом воздействия «мягкой силы» со стороны ЕС. «Мы влюбились в Украину и Грузию, потому что эти страны говорили о том, насколько мы привлекательны. Нам нравились европейские флаги на улицах. Больше этого нет. Европейская реакция на арабские революции показала, что европейская политика в большей степени определяется страхом, нежели надеждой. Страхом, что иностранцы нас уничтожат, а не надеждой, что мы сможем изменить других по нашему образу и подобию», — подчеркнул Крастев в беседе с корреспондентом Петром Смоляром.
Политолог убежден, что роль европейцев в «цветных революциях» была переоценена вследствие «параноидального характера установившихся режимов». «В России только две группы полагают, что Запад играет решающую роль: ассоциации, получающие дотации из западных фондов, и Путин со своим окружением. Решение Кремля выслать USAID из России или помешать работе НКО, финансируемых Западом, отражает страхи режима. Это признание собственной растущей уязвимости, а не свидетельство реальной значимости этих организаций», — подчеркнул Иван Крастев, отметив, что политические перемены — дело внутреннее.
По его мнению, было наивно полагать, что все эти революции завершатся формированием прозападных правительств, приверженных рыночной экономике, а переходная модель Центральной Европы станет универсальным образцом. «Было также ошибочно думать, что антироссийские партии — оптимальный вариант для демократизации и реформ. Ситуация гораздо сложнее. В Грузии после войны с Россией антироссийская риторика помогла Саакшвили в его усилиях по государственному строительству только в краткосрочной перспективе, но затем обернулась против него из-за присутствия огромной грузинской диаспоры в Москве и позиции Грузинской православной церкви, которая чувствует гораздо большую угрозу со стороны западной цивилизации, нежели со стороны России», — полагает Крастев.
Россия, по мнению политолога, являет собой самый радикальный образец изменения модели отношений между элитами и народом. «Российские элиты эксплуатируют природные ресурсы, а не трудящихся. В отличие от советских руководителей, российские лидеры интегрированы в мировую капиталистическую систему. Эти элиты держатся за счет 10-20% населения: тех, кто работает в нефтегазовом секторе, и тех, кто обеспечивает безопасность системы. Их цель — нейтрализовать народ, а не угнетать его и эксплуатировать. В результате между элитами и народом не осталось ничего общего. В этом слабость российского государства: неспособность обложить налогами богатых и социализировать чеченскую молодежь должна беспокоить Запад больше, чем агрессивность путинских позиций», — убежден Крастев.
Он отметил, что из-за собственных трудностей большинству европейских государств некогда интересоваться происходящим в России, но такое пренебрежение — признак близорукости. Сейчас, когда Евросоюз переживает кризис, следует помнить о примере распада СССР. Крастев выражает надежду, что ЕС устоит. «С моей точки зрения, распад всегда имеет непредвиденные последствия».