Илья Пономарев проголосовал против аншлюса Крыма. Этот депутат от партии «Справедливая Россия» выступает против санкций, которые могут затронуть всю страну. «Они выгодны Путину», — подчеркивает он.
Ziet Online: Г-н Пономарев, почему вы проголосовали против аннексии Крыма?
Илья Пономарев: Я против войны. Из-за этого голосования мы потеряли Украину. Украинцы теперь считаеют русских своими врагами. Но при этом мы братья, у нас почти один и тот же язык, у нас общая культура. Мы в течение нескольких столетий жили вместе в одной стране. Границы между нами искусственны, как это раньше было между Восточной и Западной Германией.
— Почему вы оказались единственным депутатом в Думе, проголосовавшим против?
— Потому что в настоящее время в стране царит патриотическое ослепление. Люди боятся того, что они могут стать врагами президента, если будут неправильно голосовать. Это очень печально и свидетельствует о том, что политическая система в нашей стране больна.
— Наверное, совсем не просто одному голосовать не так, как все. Как вы себя чувствуете после этого?
— Очень неуютно. Но, если честно, у меня это чувство возникло еще за два дня до голосования, когда президент произнес свою речь (об аннексии Крыма – прим. редакции Zeit), и все тогда ликовали. А я был тогда единственным человеком, кто остался сидеть.
— Какая реакция была после голосования?
— Нашлись люди, которые сказали мне, что я поступил правильно, однако представители власти меня осудили. Даже Либерально-демократическая партия будет теперь добиваться того, чтобы меня лишили мандата.
— Усилятся ли теперь политические репрессии в России? В последнее время такие представители оппозиции, как Алексей Навальный, а также независимые средства массовой информации подвергаются многочисленным нападкам.
— У нас, у русских, есть такая поговорка: волков бояться – в лес не ходить. Вот сейчас как раз такое время. Но я уже давно выбрал этот путь – надо делать то, что надо, а там пусть будет, что будет.
— Существует ли сегодня настоящая оппозиция в Думе?
— Как вы сами видели, она существует, но она очень малочисленна (смеется).
— Некоторые считают, что Путин осуществил аннексию Крыма из-за существующих в России экономических проблем. Что вы об этом думаете?
— В этом есть определенный смысл. Однако здесь важны не только экономические проблемы. Самые главные проблемы – политические. Путин сделал ставку на Януковича, но Янукович вынужден был бежать. Для русских это выглядит так, как будто Путин проиграл. Но Путин не может проигрывать, и поэтому он сделал то, что должен был сделать для того, чтобы выиграть.
— А как должен реагировать Запад? Нужно ли применять санкции?
— Я против санкций, которые направлены на то, чтобы наказать всю страну. Они поддерживают Путина. Даже без учета того, что произошло на Украине и в Крыму, я считаю, что коррумпированные люди, переводящие свои деньги на Запад, должны быть арестованы. Если Крым является поводом для того, чтобы эти эксплуатирующие Россию люди были арестованы, а их бизнесу был нанесен ущерб, то тогда это хорошо. Но важно, чтобы шкала была достаточно высокой. Депутаты в Думе не понимают, что и они несут за это ответственность. Они полагают, что Путин один принял это решение и только он один за это отвечает, что неверно. Наиболее успешные санкции – это те, что были предприняты компаниями Visa и Mastercard против тех банков, которые поддерживают российское руководство. Таких санкций эти люди очень боятся. Потому что речь идет о деньгах, а это очень важно.
— Имеет ли, с вашей точки зрения, группа G8 какое-то значение?
— На самом деле нет. Я представитель левых сил и считаю, что у нее мало легитимности. В ООН ситуация совершенно иная.
— Как теперь выглядит ваше политическое будущее? В настоящее время вы хотите стать мэром Новосибирска. Поймут ли люди там, почему вы проголосовали против аннексии Крыма?
— Я хочу работать на региональном уровне и показать, что и в России жизнь может быть другой. Если мы будет говорить друг с другом, они меня поймут. Но если они будут смотреть по телевидению только государственную пропаганду, то они этого не поймут. Мои избиратели знают, что я не американский шпион. Но в других регионах люди думают так: «Ясное дело — он шпион».