Международный Трибунал по Чечне был инициирован Первым Президентом Чеченской Республики Ичкерия Джохаром Дудаевым.
Мы не сомневаемся, что рано или поздно преступления против человечества, совершаемые русскими оккупантами на чеченской земле, народоубийство получат достойное осуждение и наказание, а потому продолжаем сбор новых материалов для предстоящего международного военного трибунала. Мы также приглашаем общественность к диалогу по подготовке и проведению данного процесса.
Станислав Черниченко: Форма трибунала уже содержит в себе синдром осуждения. Однако, если мы в конечном итоге остановимся на форме трибунала, может быть, целесообразно предусмотреть в уставе вынесение не приговора, а консультативного или экспертного заключения. Это, по-моему, будет звучать менее претенциозно — претенциозность всегда подрывает авторитет форума. Может быть, следует создать комиссию экспертов и принять всеобъемлющее заключение.
Татьяна Кузнецова: Само слово «трибунал» в контексте истории нашей страны вызывает чрезвычайно сильные ассоциации и обращает нас в прошлое. По такому пути страшно идти. Обозначение этого института, мне представляется, должно быть более свободным, допускающим возможность принятия и иного решения, чем то, что неизменно связывается с понятием трибунала. Возможно, следует остановиться на названии «суд» — это слово более нейтральное, а по сути дела несущее ту же мысль.
Александр Петров: Слово «трибунал», конечно, несет на себе груз прошлого, оно очень громкое. Но если мы заменим трибунал просто комиссией общественного расследования, то эта комиссия затеряется в ряду многочисленных событий такого
снова пытаемся найти свой особый путь.
Наум Ним: У нас слово «трибунал» вызывает ассоциацию — «ревтрибунал», то для международной общественности «трибунал», «международный трибунал» звучит убедительно и нормально. Ассоциация «ревтрибунал» — это остатки нашей болезни. Боясь показаться смешными, излишне жесткими, мы уже с самого начала снимаем с себя решимость в осуждении преступлений. Мы еще не знаем, кто будет признан виновным. Мы не знаем всех виновных. Но событие преступления налицо. И именно трибунал — соответствующее слове для этих кошмарных преступлений.
Александр Кичихин: Очень важно, чтобы наступило время ответственности, персональной ответственности за любые поступки. К сожалению, ни одна общественная, ни одна государственная комиссия у нас до сих пор не приводила и не приведет к персональной ответственности конкретное должностное лицо.
Три человека погибли под гусеницами танков в августе 1991 года. Кто понес ответственность? Никто. Расстрел парламента в октябре 1993 года. Кто понес ответственность? Никто не понес.
Именно из-за того, что никто не несет никакой ответственности, на выборы приходит от 15 до 18 процентов избирателей. Народу надоело жить в правовом бесправии.
Поэтому речь должна идти, безусловно о суде, или трибунале, но никак не о комиссии.
Кирилл Алексеевский: Массовый терроризм, массовые безобразные кровопролития в бывшем Советском Союзе начались в Сумгаите. И это массовое убийство было признано мелким хулиганством, состоялось всего несколько судов. Всего было осуждено шесть человек, которые отбыли наказание в Азербайджане, где их считали героями. Колоссальное преступление осталось ненаказанным. Сегодня нам говорят, что Шамиль Басаев — преступник. А те, кто отдавал приказ о бомбардировках в Чечне, кто уничтожал мирных жителей в Грозном, уничтожал Самашки, — о них речи нет.
Мне кажется, что необходим именно трибунал. Иначе снова чудовищное преступление уничтожения собственного народа пройдет для власти безнаказанным.
Владимир Грицань: Я предлагаю не уходить от названия «суд». Общественный суд — это одна из ступенек построения гражданского общества, хотя это, конечно, не средство «покарать». Общественный суд не покарает.
Алексей Симонов: Я полагаю, что чем громче будет названа наша акция, тем больше шансов на то, что она будет услышана. Это мы боимся слова «трибунал», потому что мы корнями из 1937 года. А мир уже не боится этого слова. Чтобы акция имела резонанс, она должна быть жестко и определенно названа в соответствии с международными, а не российскими традициями. Сегодня идет блокировка средств массовой информации, особенно в провинции. Поэтому для того чтобы услышали — должно быть названо звонко и резко.
Валентин Гефтер: Проведение Международного трибунала – факт не политического, а скорее юридического и нравственного характера. Поэтому с самого начала необходимо отринуть политические пристрастия, равно как и определения того, что такое дудаевское правление. Речь должна идти не только о политической ответственности Президента Российской Федерации, но и о всей вертикали государственной власти. Надо, с моей точки зрения, дойти до каждого рядового участника событий, до каждого исполнителя, определив их меру ответственности за содеянное. Было бы недостаточно, если мы ограничились только рассмотрением ответственности власти на высшем уровне.
Виктор Коган-Ясный: Одним из непременных условий прочного мира является то, чтобы он был достигнут честными, непровокационными средствами, с открытием нелицеприятной правды о совершенных политических и военных преступлениях. Однако мы будем наивными людьми, если будем всерьез полагать, что мы сможем подвести под реальный суд в какое-то обозримое время Грачева, Черномырдина, Ельцина, Егорова, Шахрая, Куликова, Михайлова, генералов ФСБ, ГРУ или кого-либо еще из высокопоставленных лиц. Никто никогда не арестует Дудаева и не схватит Шамиля Басаева. Удар придется по наименее защищенным, по козлам отпущения. Поэтому, я полагаю, что главным условием общественного трибунала должна являться полная и всеобщая амнистия тем, кто может быть обвинен в преступлениях чеченской войны.
Debates
S. CHERNICHENKO: The form of tribunal already contains a syndrome of denunciation. But if we in the end choose the form of a tribunal, may be it would be feasible to announce not a verdict, but a consultative or expert decision in the charter. I think, this would sound less pretentious, which always undermines the authority of a forum. May be one has to create a commission of experts and pass a general decision.
T. KUZNETSOVA: The very word «tribunal» in the context of our history triggers strong associations and makes us look back to the past. It’s scary to tread such road. The definition of such institution should be more general, allowing the passage of other decision than the one expected from a tribunal. One should choose a «court», a word more neutral and expressing the same thought. Of course, the word «tribunal» carries a load of the past, it’s too shocking. But if we replace the tribunal for a commission for public investigation, such commission would disappear in the line of the numerous events of such kind.
A. PETROV: The world «tribunal», of course, carries on the load of the past, and a very loud one. But if we substitute «just» the public investigation committee for the «tribunal», that committee might get lost among numerous events of the kind.
N. NIM: We are again seeking to find a special way. If the word «tribunal» triggers association with the revolutionary tribunals, for an international public the word «tribunal, International Tribunal» sounds normal and convincing. The association of revolutionary tribunal is the vestiges of our sickness. Being afraid to look funny and too cruel we, from the very beginning, give up the resolution to denounce crimes. We do not know yet who would be found guilty. We do not know all the guilty ones. But the fact of the crime is evident. And the tribunal is the very word to match these horrid crimes.
A. KICHIKHIN: It’s important that time should come for personal responsibility for any deeds. Unfortunately, no public or state commission in Russia has brought or will bring to personal responsibility a concrete official. Three men died crushed by the tanks in August 1991. Who was brought to justice? No one. The shelling of parliament in 1993. Who was brought to justice? No one. It’s because no one is held personally responsible that the elections gather only 15-18% of the vote. The people got fed up with living in a lawless state. Therefore, one should speak of a court, or tribunal, but not a commission.
K. ALEXEEVSKI: Mass terrorism, horrid massacre in the former Soviet Union Started in Sumgait. And that mass murder was classified as minor disorder, just a few trials were held. Merely six people were convicted, they served their time in prison in Azer-baidjan, where they were looked as heroes. The major crime remained unpunished. Today we are told that Shamil Basayev is a criminal. And those who issued orders to conduct bombardments in Chechnya, who killed peaceful civilians in Grosnyi, who destroyed Samashki — they are not mentioned.
I think it’s the tribunal that is needed. Otherwise, again the hideous crime of doing away with their own people would pass on unpunished for the authorities.
V. GRITSAN: 1 suggest we do not depart from the name «court». The public court is one of the steps in the construction of a civil society, though this is not the means of punishment. The public court metes out no punishments.
A. SIMONOV: I think the louder is our action announced the greater are the chances that it will be heard. We are afraid of the word «tribunal» because our roots in the 1930s. The world no longer fears this word. For the action to have a resounding effect it should be definitely named, in correspondence with the international, nor Russian, traditions- Nowadays the mass media is blocked in the country, particularly in the province. Therefore, it should sound loudly and sharply to be heard.
V. GEFTER: The International Tribunal is the event, of juridical and moral, rather than of political character. Therefore, from the very start we should move aside political preferance, as well as definitions of what Dudayev’s regimes. We should not only speak about the political responsibility of the Russian Federation President, but about the whole vertical line of the state power. We must, from my point of view, get down to every individual participant of the events, to every executor, defining their responsibility for what has been done. It wouldn’t be sufficient, if we should limit our efforts to considering the responsibility of the authorities at the top level.
V. KOGAN-YASNY: One of the essential conditions of permanent peace is that it should be achieved by honest, non-provoking means, with the unvarnished truth about the committed political and’ military crimes being revealed. However, we would be naive, should we believe seriously that we would be able to bring to actual trial in some nearest future Grachev, Chernomyrdin, Yeltsin, Egorov, Shakhrai, Kulikov, Mikhailov, FSB or GRU generals or other top officials. Nobody would ever arrest Dudayev or capture Shamil Basayev. The blow will come the least protected one, upon the figureheads. Therefore, I believe the chief condition for the tribunal is the full and general amnesty to those who might be charged with the Chechen war crimes.
Chechenews.com
27.07.16.