Власти долго находились в недоумении: отчего это смерть Сергея Магнитского так взбудоражила западный политический мир? Ну ладно, российские правозащитники — они постоянно шакалят у западных посольств и отрабатывают полученные гранты. Но почему такой международный шум из-за никому не известного юриста?
Поначалу власть отмалчивалась, надеясь, что скандал угаснет сам собой. Однако западные коллеги Сергея Магнитского по Hermitage Capital спускать дело на тормозах не собирались. Общественное возмущение росло, а вместе с ним появлялись все новые подробности. Из разрозненных сведений постепенно сложилась ясная картина, способная ужаснуть кого угодно, кроме закаленных в цинизме российских политиков и опустошенных своей беспомощностью российских граждан. На примере дела Магнитского стало видно, что банальная уголовная преступность не исключение из правил и не вызов обществу, а специфическое свойство современной российской власти.
Заурядная уголовщина — это суть правоохранительной системы, судебной власти и покрывающих их политических институтов. Корыстный интерес управляет служащими и чиновниками даже самого высокого уровня, и они не останавливаются перед убийством, считая это нормальным методом решения своих проблем.
По мере того как всему миру становилась очевидной криминальная составляющая российской власти, недоумение у этой власти сменялось раздражением. Как раздраженный человек, не знающий, чем оправдаться, винит во всем окружающих, но только не себя, так и российская власть начала искать виновных вокруг себя. А что делать? Россия еще не достигла той степени самоизоляции, когда любые обвинения можно пропустить мимо ушей.
Виноватыми оказались: коллеги Магнитского — они не уплатили положенные налоги; медики — они неправильно оказали Магнитскому медицинскую помощь; тюремное начальство — оно плохо организовало тюремный режим. Но главные виновники скандала — это, конечно, западные завистники и недоброжелатели, мешающие России подняться с колен.
Власть готова пожертвовать пешками, но не более того. Посадить офицеров МВД и налоговиков, которые дружно воровали из бюджета миллионы и которых себе на погибель разоблачил Магнитский, это для власти значит отрезать от себя по живому, восстать против самой себя. На этом построена вся система власти. Деньги похищены, распределены по нужным карманам и, возможно, уже потрачены. Как же можно их вернуть, а работников этого коррупционного механизма покарать? Кто может это сделать? Министр, президент? Так эти коррупционные ручейки, текущие из разных мест со всей России, сливаясь в общие потоки, несутся на самый верх. У какого министра или президента найдется желание или смелость сказать коррупции «нет»? Это Сергей Магнитский мог себе позволить — самостоятельный человек, грамотный юрист и честный профессионал. Начальники российской власти на такое не способны.
Нет, они не отказываются от расследования, но оно проводится руками все тех же фигурантов, которые воровали сами или были в доле, а потом убили свидетеля обвинения. Следователи, которых Магнитский уличил в многомиллионных хищениях, были затем назначены расследовать дело Магнитского о неуплате налогов. Но поскольку дело было шито белыми нитками, а Магнитский молчать отказывался, то его убили как нежелательного свидетеля. Все очень просто, и все это понимают.
Можно списать смерть Магнитского на врачей. Их доля вины в этом тоже есть. Что такое тюремный врач? В девяти случаях из десяти он сделает то, что ему велит дежурный помощник начальника следственного изолятора. Когда-то в той же «Матросской тишине», где погиб Магнитский, мне отказывали в стоматологической помощи, потому что я неправильно веду себя со следователем. Не думаю, что за это время нравы сильно изменились в лучшую сторону. В руках следователя вся жизнь арестованного — от содержания в камере (общей на 40 человек, в камере спецкорпуса на шестерых или в пресс-хате, где сокамерники избивают по указанию начальства) до ежедневных прогулок, диетического питания и возможности получить медицинскую помощь. Кто сотрудничает со следствием, тот получает разнообразные тюремные преимущества, кто отказывается — может умереть. Сергей Магнитский отказывался признать бандитов стражами порядка.
Понятно, как упорство Магнитского раздражало его вороватых следователей. Теперь упорство разоблачителей его убийц также раздражает российскую власть. Президент Медведев, который рассказывает всем, какие замечательные поручения он дает чиновникам и ведомствам для расследования дела Магнитского, 5 июля в Нальчике на заседании Совета по развитию гражданского общества и правам человека раздраженно заявил: «У меня порой возникает ощущение, что в нашей стране есть только две проблемы, которые должны волновать тех, кто занимается правами человека, прокуроров, в конечном счете, президента, — это дело Магнитского и дело Ходорковского».
Ему бы, вероятно, очень хотелось решать всегда глобальные проблемы, а не локальные. Потому что решение глобальных проблем почти всегда абстрактное, а локальных — конкретное. Конкретные решения хорошо видны, тут общими словами не отделаешься. Он, может, и хотел бы арестовать заказчиков убийства Магнитского из МВД, но, скорее всего, боится стать предателем своей корпорации. По мере того как общественное давление на российскую власть в связи с делом Магнитского будет усиливаться, Кремль будет вынужден сдавать все новых и новых фигурантов этого дела. Занятие это для президента почти самоубийственное, и ему остается только раздражаться на собственную недееспособность и несчастливое стечение обстоятельств.
Реакция Запада на убийство Магнитского удивляет Москву. Американский сенатор Бенджамин Кардин предлагает законопроект об ограничении въезда в США и закрытии банковских счетов фигурантам «списка Магнитского». Парламент Нидерландов принимает закон, поддерживающий аналогичные меры запрета. Дело Магнитского становится знаковым, его обсуждают журналисты и политики, к нему приковано общественное внимание.
Неуклюжая попытка Государственной думы ответить Западу аналогичным законопроектом ставит Россию в смешное положение. Жалкий комментарий МИД России на решение голландского парламента («вмешательство в наши внутренние дела» и «недопустимое давление на участников судебного процесса») только подтверждает, что российская власть не готова не только наказать преступников, но и назвать убийство Магнитского преступлением.
Между тем, ничего удивительного в реакции Запада на смерть Сергея Магнитского нет. Это не заговор против нашего вставания с колен и не погоня за сенсацией. Это нормальная реакция морально здорового общества на убийство государством невиновного человека. Государством — потому что он погиб в тюрьме. Невиновного — потому что не было суда. Особенно сильна реакция нормального общества на подобные убийства в тех случаях, когда от рук государства или при его молчаливом попустительстве гибнут не политики, воюющие за власть, не предприниматели, добывающие себе богатства, а журналисты или адвокаты, профессионально исполняющие свой долг. По мнению российской власти, люди второсортные, вредные, государству не выгодные, от которых одни проблемы — что при их жизни, что после их смерти.
Однако из истории видно, что детонатором крушения авторитарных режимов часто становится не деятельность оппозиции или глобальные международные изменения, а трагедии отдельных, не наделенных властью и широкой известностью людей. Так коммунистический режим в Польше основательно зашатался после убийства сотрудниками госбезопасности ксендза Ежи Попелюшко. Детонатором «оранжевой революции» в Украине стало убийство сотрудниками МВД журналиста Георгия Гонгадзе. Недавнюю революцию в Тунисе спровоцировало самосожжение уличного торговца, доведенного до отчаяния коррупцией и полицейским произволом.
Авторитарная власть спотыкается иногда там, где, ей казалось, она сможет пройти легко и безболезненно. Сейчас российская власть споткнулась на деле Магнитского. Конечно, вряд ли состряпанная наспех «вертикаль» разобьет себе на этом голову, но на самом деле еще никто не знает, что из всего этого получится.