Статья Грачева и Халина в газете «Правда» «Кунаки всегда поладят»… от 5 марта 1990 года своей необъективностью возмутила многих. В те напряженные мартовские дни народного противостояния многие, в том числе и я, восхищались сплоченностью и мудростью ингушского народа и выражали поддержку справедливому требованию восстановления автономии Советской Ингушетии.
Плечом к плечу с ингушами стал в те дни и чеченский народ, ведь именно в такие трудные дни проявляется братство.
И естественно, что внимание общественности было приковано ко всем материалам в средствах массовой информации, вышедшим в марте.
С удовлетворением я увидел, что ответ на фальшивку Халина и Грачева был дан уже через десять дней.
С интересом читал материал, данный в газете «Ингушское слово», № 2, 1990 года, март.
Редакция таким вступлением предварила начало газеты: «В сегодняшнем номере «Ингушского слова» помещен материал, проливающий свет на историческую правду, которую так хотят фальсифицировать грачевы-халины, блиевы-кучиевы и другие». Газета дала в целом хороший, профессиональный и объективный материал, однако две статьи, выполненные кандидатом экономических наук Б. Богатыревым вызвали у меня некоторое недоумение.
Первый материал — это карта с комментариями под названием «Отторгнутые земли». Довольно наглядно на карте Чечено-Ингушетии показано, какие земли Ингушетии отошли к СОАССР, и в комментарии Богатырева указываются цифры гектаров земель, отнятых диктаторами у Ингушетии.
Действительно, карта вроде бы правильная, на первый взгляд, и административно-территориальные границы районов Чечено-Ингушетии даются в рамках до 1944 года (т.е. до выселения). Именно Чечено-Ингушетии, а не Ингушетии, как может показаться несведущим. Ведь на карте почему-то не была выделена территория бывшей Ингушской автономной области, хотя по логике это должно было быть сделано: ведь ингушский народ не собирается возвращать отторгнутые земли к Чечено-Ингушетии, а собирается восстановить упраздненную в 1934 году автономию Ингушетии с ее границами, в том числе и восточной, а таковая до 15 января 1934 года между Чечней и Ингушетией была и это факт!
Я предвижу возражения, что автор и в мыслях не имел выделять восточную границу Ингушетии, а писал лишь об отторгнутых у Ингушетии землях для Северной Осетии, т.е. о западной границе.
Но тогда чем объяснить заштрихованный на северо-востоке от станицы Вознесенской кусок территории, вошедшей в состав СОАССР? Ведь он никогда не входил в Ингушетию и был введен в состав Малгобекского (бывшего Пседахского) района, только после объединения Ингушетии с Чечней, а до этого Вознесенский сельсовет входил в Сунженский округ, который входил в Чеченскую АО.
Может это, если не ошибка Богатырева, то объясняется заботой о братском чеченском народе, чтобы ему тоже возвратили отторгнутые у него земли? Нет. В комментарии под картой ясно сказано, что автор считает эту территорию частью Ингушетии. Он пишет: «Всего в пользу Северной Осетии от Ингушетии изъято 113 тысяч гектаров земель: от Малгобекского района – 24 тысяч гектаров…» А далее Б. Богатырев еще уточняет: «Отторгнутые земли (имеется ввиду и Пригородный район -Д.Х.) являются колыбелью ингушского народа… Земли эти должны быть возвращены ингушскому народу сполна».
Честно говоря, я с удовольствием готов расписаться под любым документом, требующим вернуть ингушскому народу его законные права и территории. Но позвольте, почему территория, входящая до 1934 года в Чечню и никогда не принадлежащая Ингушетии, т.е. кусок территории северо-восточнее ст. Вознесенской, должен быть «возвращен ингушскому народу»?
И что это за почти незаметная пунктирная линия в виде границы, прошедшая по опубликованной здесь карте, отделяющая часть территории от бывшего Галанчожского и Ачхой-Мартановского района? Ведь на настоящей карте Чечено-Ингушетии того периода этой пунктирной линии нет.
Здесь опять возникают многочисленные вопросы и догадки, не совсем безобидные.
А как еще понять эти на первый взгляд ничего не значащие черточки по карте, отделяющие Мереджой (Мержой) от Галанчожского и Ачхой-Мартановского района, в то время, как Мержой входил всегда в Чечню. Но ведь тогда многие люди, не знающие истории, могут подумать, что и Сунженский район входил в Ингушетию, в то время, как на самом деле Сунженский (без Галашкинского) район входил в Чеченскую АО.
Что это, ошибка некомпетентного человека или территориальные претензии к «братскому чеченскому народу»?
Не легче ли было хотя бы в одном номере любого формального и неформального издания напечатать настоящую официальную карту Ингушской автономной области до 1934 года? Ведь на границах уже спекулируют многие «деятели», вселяя вражду даже там, где ее не должно было быть, т.е. между чеченским и ингушским народами.
В этом же номере опубликована еще одна статья Б. Богатырева «Свидетельствуют документы».
О чем же свидетельствуют исторические документы в руках кандидата экономических наук Б. Богатырева?
Наряду с несомненно верными выводами и комментариями автора не может не вызвать возражений цитирование и интерпретация Б. Богатыревым ряда документов, проливающих свет на взаимоотношения чеченцев и ингушей. К примеру, его комментарий, к книге П. Зубова, опубликованный в 1835 году, которого автор чересчур лестно назвал «известным кавказоведом XVIII века русским ученым Платоном Зубовым», перепутав даже XVIII с XIX веком.
Во-первых, Богатырев приводил как цитату из книги П. Зубова свой комментарий, к сожалению, искажающий смысл написанного Зубовым.
Богатырев пишет от имени Зубова: «Чеченцы граничат к западу с карабулаками и ингушами по реке Мартан… Ингуши, кисты (фяппи) и карабулаки (орстхойцы), по утверждению автора, говорят на одном языке и живут на территории от реки Мартан до впадения Ардона в Терек», — пишется в комментарии Б. Богатырева, представленного в этой статье почему-то в виде цитаты из книги П. Зубова.
Что же писал П. Зубов на самом деле? А вот что: «Карабулаки обитают на узкой полосе земли, образуемой впадением реки Осая или Шадгира и большого Мартана (т.е. Фортанги — Д.Х.) в Сунжу».
Попытку же автора представить карабулаков как отдельных от чеченцев, близким к ингушам племени, можно опровергнуть подлинной цитатой из книги П. Зубова о карабулаках, что: «… сей буйственный народ, которого ничтожные остатки ныне хотя считаются в Российском подданстве, по причине их близости к нашим линиям сообщения, но одноплеменные и соседственные с чеченцами они гораздо более имеют с ними связей (выделено мною.- Д.Х.), для общего хищничества, а потому состоят некоторым образом в их зависимости».
Желание представить карабулаков единым с ингушами племенем настолько превалирует у автора статьи «Свидетельствуют документы», что он даже «забыл» указать, как именовалась глава, описывающая ингушей, карабулаков и чеченцев. А у П. Зубова она именовалась так: «Чеченцы или Кисты». То есть все описываемые ниже племена ингушей, карабулаков (имелись ввиду только плоскостные чеченцы.- Д.Х.) «известный кавказовед XVIII века русский ученный Платон Зубов» (каковым его Б. Богатырев) причислял к чеченскому народу (кистам).
«Забыл» Б. Богатырев посмотреть и оглавление третьей части книги П. Зубова, где указывалось:
«Общие границы и разделение.
Земли кавказских горцев…
1. Народ Адехе или Черкесы Закубанские.
2. Кабардинцы, с подвластными им землями.
3. Осетины.
4. Чеченцы или Кисты.
5. Кумыки.
6. Аварцы.
7. Лезгины.» (Зубов П. Указ. соч., часть третья, с.7).
Подобное понимание Зубовым этнической принадлежности ингушей, карабулаков и чеченцев проглядывается на протяжении всей главы. Вот что он пишет на странице 157: “Некоторые отличительные свойства племен народа Кистинского и разнообразие занимаемых ими земель заставляют меня описать их отдельно, сообразно естественному разделению, в следующем виде:
1. Ингуши.
2. Кисты.
3. Карабулаки
4. Чеченцы”
Совершенно конкретно и недвусмысленно П. Зубов указывал в своей книге на странице 161-162 на местопребывание ингушей: «Ингуши сами себя называют Ламур, т.е. горный житель, а от соседских народов называются Ингуши Галгаевцы. Обитают в небольших аулах, расположенных на предгорьях, перерезанных возвышенными равнинами, по обоим берегам р. Сунжи. от самого ее истока до р. Назрана, по левому берегу р. Осай или Шадгира, от развалин древней церкви до Карабулакского аула; по обоим берегам Кумбелея, от самого ее истока в Джерахском ущелье до Елисаветинского редута, и по обеим сторонам реки Терека, от Владикавказской крепости до впадения в Терек р. Пог».
О плоскостных чеченцах П. Зубов пишет: «Чеченцы, наисильнейшее колено Кистинское, называемое соседними Мычкизы».
Следует здесь заметить, что подавляющее большинство дореволюционных источников не причисляли карабулаков к ингушам, выделяя карабулаков в отдельный, наравне с чеченцами и ингушами, народ или сближая с чеченцами, т.е. называя карабулаков чеченским племенем.
Еще один пример интерпретации документа Б. Богатыревым.
Это рапорт ген.-м. Дельпоцо (у Богатырева — «Дельполцце») ген.-от-инф. Булгакову от 13 июня 1810 года. Богатырев цитирует его: «По прибытии моем в крепость Владикавказскую в настоящей должности и по собранным мною достоверным сведениям, следующее свидетельство является справедливым: ингушский народ, хотя и имел жительство свое в окруженности сей крепости в недальнем расстоянии, но совершенно верен и предан Российскому правительству».
А далее без всяких комментариев Богатырев продолжает цитировать документ, но уже какой-то другой, так как в подлиннике продолжение совсем иное. Что же говорится в настоящем рапорте ген.-м. Дельпоцо, не прошедшем через обработку Б. Богатырева?»… По прибытии моем в крепость Владикавказскую к настоящей должности и по собранным мною достоверным сведениям, следующее свидетельство является справедливо: Ингушский народ хотя и имел жительство в окружности сей крепости не в дальнем расстоянии, но совершенно верен в преданности к Российскому правительству (в этом месте в варианте Б. Богатырева стоит точка, и идет цитата из совершенно другого текста.
Что же скрыто от читателей? — Д.Х. ) и сохранении польз оного от прочих хищных народов, часто покушающихся схватить добычу около кр. Владикавказкой и по дорогам, доведением сведения о намерении оных никогда не был, всегда бывши с ними в единомыслии, производили воровство и разбои вместе; потом войдя в теснейший союз с Кабардинцами и Чеченцами, переселились все на место именуемое Назрань, в расстоянии отсель за 32 версты, приняли от них мул, построили мечети, приступили к исповеданию Мухаммеданского закона и обязались как Чеченцам, так и Кабардинцам по условию платить подати».
Документ этот на самом деле говорил о событии 5 июня 1810 года, когда царские власти спровоцировали нападение ингушей на возвращавшийся из набега на кр. Владикавказ отряд чеченцев и карабулаков. Опасаясь мести за убитых чеченцев, карабулаков, и малокабардинцев, ингушские старшины просили Владикавказского коменданта прислать к ним для защиты воинскую команду с пушками.
Дельпоцо писал: «Итак теперь истинная их приверженность к Российскому правительству есть не в том, чтобы сохранить пользы одного, но единственно в том только, что они в настоящее время со всех сторон окружены неприятелями и не могут иметь во всякое время против оных безопасности без защиты Российского войска».
Итогом было принятие ингушами (назрановцами) присяги на верноподданство императору и его наследнику и строительство царского поста в урочище Назрань. Кстати, в договоре черным по белому сказано, что карабулаки и чеченцы — отдельные от ингушей народы, и ингуши обязались воевать против них в случае необходимости, под чем и «расписались».
Недоумение вызывают и другие места в статье Богатырева.
В одном месте он перечисляет «горские села», уничтоженные ген. Слепцовым и на пепелищах которых построены станицы Ассинская, Нестеровская, Троицкая, Карабулакская и современная ст. Орджоникидзевская, а в другом месте он пишет: «Как поступил генерал Слепцов с ингушами, жившими на территории нынешнего Сунженского района, мы знаем».
Это утверждение автора можно назвать его «открытием», потому что в карабулакских аулах Малой Чечни до основания там станиц проживали карабулаки, называвшиеся в письменных источниках уже в то время чеченцами, но отнюдь никак не могли проживать ингуши!
По крайней мере я склонен доверять в этом вопросе ученому-историку с мировым именем профессору Абдурахману Авторханову, в 1931 году в своей работе «Краткий историко-культурный и экономический очерк о Чечне» (Ростов-на-Дону, с.10) писавшему: «…в деле проведения царской и национальной политики в области тоже наступает новый этап — этап форсированного (усиленное) продвижения колонизации вглубь Чечни… Сунженская линия окончательно занимается казаками-колонизаторами. Вместо уничтоженных чеченских аулов создаются казачьи поселения (ст. Ермоловская, Закан-юрт, Самашки, Михайловская, Слепцовская, Ассиновская и т.д.). Это были первые опорно-стратегические пункты колониальной политики царизма против чеченцев».
Об этом же пишется и в историко-биографическом очерке А.П. Фролова о генерал-майоре Н.П. Слепцове, изданной отдельной книгой в 1901 году на 50-летнюю годовщину его смерти. На протяжении всего повествования этой книжки Н.П. Слепцов на территории нынешнего Сунженского района уничтожает чеченские аулы и сражается против чеченцев. В этой книжке, как и во всей дореволюционной исторической литературе карабулаки являются чеченским племенем.
Ингуши же в данном очерке о Слепцове упоминаются только в качестве назрановской милицейской сотни, в «боевом содружестве» вместе с осетинской сотней во главе с генералом Слепцовым в составе царских войск воевавшей против чеченцев (и карабулаков в том числе) и помогавшей колонизаторам уничтожать чеченские аулы.
Естественно, что основываясь на шатких гипотезах, Б. Богатырев приходит к взаимоисключающему себя выводу: «Обессиленные неравной борьбой с русским царизмом, кабардинскими и осетинскими князьями, ингуши в 1770 году добровольно вошли в состав России и до конца Кавказкой войны не нарушали взятые на себя обязательства».
Во-первых, если ингуши были «обессилены неравной борьбой с русским царизмом», то как они могли «в 1770 году добровольно войти в состав России», а не были завоеваны?
Во-вторых, если ингуши «до конца Кавказкой войны не нарушали «взятые на себя обязательства», то почему были уничтожены с такой жестокостью» ингуши, жившие на территории нынешнего Сунженского района»?
Может быть, это были не добровольно вошедшие в состав России ингуши, а все-таки, беспрерывно воевавшие плечом к плечу с остальными чеченцами против царизма, и после Кавказкой войны выселившиеся в Турцию карабулаки?
И вообще, не мешало бы вспомнить, что на территории Сунженского района (не считая бывшего Галашкинского района) ингуши появились только с 1957 года, когда не имея возможности вернуться в закрытый для них бывший Пригородный район, переданный после 1944 года Северной Осетии, многие были вынуждены селиться в станицах.
Далее в статье «Свидетельствуют документы» автор, желая убедить читателей в своей схеме величайшего коварства царской России по отношению к ингушскому народу, идет на перестановку хронологических рамок.
Он приводит рапорт ген.-л. Евдокимова главнокомандующему Кавказкой армией кн. Баратинскому от 27 мая 1858 года: «Давно уже в назрановском обществе гнездились тайные агенты Шамиля, тщательно скрываемые жителями. Ингушей, проживающих в аулах Онгушт. Товзи-Юрт, Ахки-Юрт, Шолхи, и других, надо сселить в крупные села, а оные заселились казаками».
Далее Богатырев пишет: «Такое обвинение, безусловно, было абсурдным, и естественно, ингуши восстали против такого решения и не хотели уступать свои населенные пункты казакам. Однако восстание было жестоко подавлено. Часть восставших повесили и расстреляли, многих сослали в Иркутскую губернию».
Таким образом, по утверждению Богатырева, сначала власти хотели заселить ингушские аулы казаками, а потом было восстание.
Но на самом деле, «Назрановское возмущение» было 25 мая 1858 года, а решение о переселении ингушей из этих аулов, о которых писал в своем рапорте Евдокимов 27 мая т.е. через два дня после восстания в Назрани.
Гораздо более объективно и реально объяснение Богатырева о том, почему в конце войны царизм предстал в подлинном обличье перед ингушами и начал ликвидировать хуторную систему, что, кстати, и вызвало восстание у Назрани 25 мая 1858 года.
Нельзя не согласиться с Богатыревым, когда он основывает свои тезисы на действительных, объективных фактах, доступных для любого краеведа.
Но как непрофессиональный историк-любитель автор не лишен в освещении некоторых моментов истории нескромных голословных преувеличений, гипербол, в которых история ингушского народа, написавшего ее кровью и потом своих сыновей и дочерей, не нуждается.
В предисловии редакции этого номера «Ингушского слова» говорилось о фальсификаторах истории, породивших статью «Кунаки всегда поладят…»: «Но когда верх над здравым смыслом, честностью, обыкновенной порядочностью берут другие интересы, скрытые от честных людей, получается то, что получилось, — рождаются пасквили, извращается Истина».
Не лучше ли помещать в газету объективные, выверенные исторические материалы, как это сделал Т. Муталиев (кандидат исторических наук) в своей прекрасной статье в том же номере. На слове человека лежит огромная ответственность. В нем не должно быть ни капли фальши.
И еще хотелось бы в заключении сказать, что на человеке, берущемся за написании истории, лежит большая ответственность перед народом, ибо в безответственных руках, как писал Поль Валери: «История самый опасный продукт, вырабатываемый химией интеллекта. Свойства ее хорошо известны. Она вызывает мечты, опьяняет народы, порождает у них ложные воспоминания углубляет их рефлексы, растравляет старые язвы, смущает их покой, ведет их к мании величия или преследования и делает нации гордыми, спесивыми суетными»…
Я желаю ингушскому народу добиться возвращения его настоящей Родины добиться восстановления автономии, бывшей у него с 1924 до 1934 года, и развития его государственного суверенитета. Ведь «национальность, родина — главное в жизни мира. Если умирает родина — умирает все». (Жан Мишле).
ДАЛХАН ХОЖАЕВ, историк.
Источник: Журнал NIYSO (Справедливость) от 1990 г. № 3-4 (15-16)
Chechenews.com
20.11.18.