Мать замученного в тюрьме юриста в эксклюзивном интервью “МК”: “После указания президента нашли только врачей-“стрелочников”. А на сына вновь возбудили дело…”
Уголовное дело против умершего Сергея Магнитского возобновлено. Как уверены его защитники, вопреки не только логике, но и обыкновенной человеческой морали. Потому что скончавшийся за решеткой юрист оправдаться уже просто не может. В отличие от виновных в его смерти чиновников. Но им и оправдываться не надо: уголовные дела против них не возбуждены до сих пор.
Мог ли сам Магнитский предположить, что его будут обсуждать на столь высоком уровне? Что его история станет политическим яблоком раздора? И наконец, что защищать его будет отнюдь не родная страна, патриотом которой он себя считал до последнего? Вряд ли… В этом уверена и его мать. Сейчас она отказывается идти на допросы, которые проводят те самые люди, которые, по ее убеждению, причастны к смерти ее сына. И все еще пытается добиться проведения независимой экспертизы. С прессой Наталья Магнитская категорически не общается. Только для “МК” она сделала исключение.
Наталья Магнитская выглядит уставшей, но не подавленной. В глазах грусть, но не отчаяние. Тихий голос, робкие движения. Она давно закрылась для прессы и это интервью согласилась дать после долгих раздумий. Сначала отвечала на все вопросы настороженно и однозначно, будто ожидая подвоха. Несколько раз брала паузу, чтобы все обдумать. Я не торопила. Я ее понимаю. Любые воспоминания стоят ей больших душевных сил. Видно, что она мучается и внутреннее мечется, ища предлога закончить едва начавшийся разговор. И мы его заканчиваем, но потом начинаем снова.
— Прошло 20 месяцев со дня гибели сына. Боль утраты притупилась?
— Разве это возможно?
— Он ведь был единственным сыном?
— Да.
— Какие у вас были отношения?
— Очень хорошие. Сережа был очень внимательным, любящим сыном. Мы понимали друг друга без слов. Между нами была сильная духовная связь. И что удивительно, когда он был в заключении, мы с ним даже читали некоторые книги одних и тех же авторов.
— Каких именно?
— Макиавелли, Рассел, Фрейд… Сейчас уже всех не помню… Я потом по письмам Сережи поняла, что мы выбирали одни и те же книги, не зная об этом.
— А разве книги не вы ему приносили?
— Нет, это запрещено. Он брал книги в тюремной библиотеке. В “Матросской Тишине” ему их давали часто. А вот в Бутырке — очень редко. Там говорили, что у них нет сотрудников, которые бы разносили по камерам книги и газеты (я выписывала их Сереже, но их приносили с большими задержками или вообще не приносили). Больше всего Сережа мучился именно из-за отсутствия возможности читать. Одна из последних книг, которую ему удалось достать за решеткой, — “Воскресение”.
— Он вам много писал писем?
— Да. Но они шли обычно по два месяца и больше. Хотя он все время сидел в Москве, и я живу в Москве… В письмах мы обсуждали книги, фильмы. В одном, помню, я писала Сереже, что видела картину о Лилиане Лунгиной (“Подстрочник”), где она говорила, что события, которые кажутся нам трагическими, иногда оборачиваются благом.
— И что он вам ответил на это?
— Можете сами прочитать. Вот письмо.
“Фильм о Лилиане Лунгиной я не видел. Оборачиваются ли события благом или нет — кто знает, в чем оно, благо? Вспомнилась картина Ге “Что есть истина?” (полотно находится в Третьяковской галерее, на ней изображена встреча Христа с Понтием Пилатом. — Е.М.). Вот царь Соломон пишет, что все суета и томление духа. Это такие философские вопросы, в которых с ходу не разберешься, а книжку Рассела я так и не дочитал. Она была библиотечная и осталась на “Матросской Тишине”. А если бы и дочитал, вряд ли получил бы исчерпывающий ответ на эти вопросы. Ладно, поживем — увидим. Главное — не падать духом. Не болейте и не переживайте, все это рано или поздно закончится”.
— Он вообще был оптимистом?
— Да. Он никогда ни на что не жаловался. Людям с ним всегда было комфортно и интересно. Простите, мне очень трудно сейчас говорить.
(После продолжительной паузы.)
Все праздники мы проводили вместе.
— Когда это было в последний раз?
— На Новый год. Не скажу, что он был массовиком-затейником, но душой компании — точно. Знаете, из тех, кто заходит в комнату и заполняет собой все пространство. Он очень любил классическую музыку. Ходил на концерты в консерваторию.
— Судя по вашим словам, Сергей был тонко чувствующим человеком. Может быть, он предчувствовал что-то плохое?
— Сложно сказать… По крайней мере, вида он не подавал.
— Он был верующим?
— Сережа был очень сведущ в религиях. Но я никогда не видела, чтобы он молился или ходил в церковь. Хотя после его смерти в вещах нашли иконки, обереги. Для меня это было полной неожиданностью. Может быть, он все-таки что-то предчувствовал. В изоляторе Сережа читал Библию. Писал мне, что вот раньше никогда времени не хватало ее изучить до конца.
“У Сережи не было даже машины”
— Сын посвящал вас в свои дела?
— Нет. Он никогда никому дома ничего не рассказывал о своей работе. Мы знали только, что ему нравится то, чем он занимается. Этого для нас было достаточно.
— Когда его арестовали, СМИ сразу сообщили, что он подозревается в хищении крупной суммы средств из бюджета. У вас не было желания расспросить сына об этом?
— Мне не нужны были никакие объяснения, тем более никакие оправдания. Я и так знала, что он ни в чем не виновен. Потому что он для меня был весь как на ладони. Никакой страсти к накопительству, к роскоши у него никогда не было. Это ведь и не скроешь.
— Но какие-то серьезные приобретения он делал в последнее время?
— (Тяжело вздыхает.) Нет, конечно. У него не было не то что вилл, даже дачи. И машины не было. Он ездил на метро, иногда брал такси.
— Сергей не собирался уехать за границу?
— Нет, хотя такая возможность у него была. Он ведь прекрасно знал английский, работал в крупной британской компании, где считался хорошим специалистом. Я уже после узнала, что незадолго до его ареста друзья говорили ему, что надо уехать хотя бы на время. Но он и слушать ничего не хотел. Многие, наверное, скажут, что он был наивным человеком… Я думаю, он просто не мог представить, что его могут обвинить в том, что он сам пытался разоблачить. А вообще ему нравилась Россия. И знаете, он ведь даже отпуск проводил в основном на родине, только пару раз был в Турции. Говорил: “Я и в России во всех местах не побывал”. Очень любил отдыхать на Кавказе, где, кстати, вырос.
— За то время, что провел за решеткой, сколько раз вы его видели?
— Было одно-единственное свидание. Больше следователь меня к нему не пускал, говорил, что нецелесообразно.
— Но ведь это незаконно.
— А что в этом деле вообще законно?
— Помните, как прошло свидание?
— Конечно. Каждую минуту. Это ведь была последняя встреча с Сережей. Свидание длилось час. Мы пришли вместе с его женой. Это было 29 октября 2009-го, то есть менее чем за месяц до смерти. В это время он находился в так называемой больничке. Он говорил, что эта камера немного лучше, чем та, в которой он содержался раньше (в ту не попадал солнечный свет).
Сережа спрашивал меня, как нам живется, как учатся дети… Спрашивал обо всех своих домашних питомцах — любимом коте и рыбках. Знаете, рыбки умерли незадолго до его гибели. Может, это был знак? А кот заболел. Видно было, что он очень тосковал, хотя я бы никогда не подумала, что котам это свойственно. Ровно через год после гибели Сережи, день в день, он умер.
— Сергей не жаловался на сокамерников?
— Никогда. У него, как он мне говорил, со всеми были хорошие отношения, хотя его без конца переводили из одной камеры в другую. Он побывал в нескольких десятках. И за год заключения он был в трех СИЗО. Сережа помогал сокамерникам составлять ходатайства, кассационные жалобы.
Из доклада Общественной-наблюдательной комиссии:
“Исходя из обстоятельств содержания заключенного Магнитского, мы пришли к выводу о том, что на него было фактически организовано физическое и психологическое давление. Условия его пребывания в некоторых камерах следует расценивать как унижающие человеческое достоинство.
Камера 59. С 01.09 по 08.09. Площадь 8,2 кв. м, четыре койки, содержались вчетвером. За столом может разместиться только один человек. Напольная чаша туалета не отделена от помещения камеры перегородкой. Во время пребывания Магнитского в этой камере заключенные использовали простыни в качестве ширмы, чтобы не пользоваться туалетом на виду у всех. Расстояние от туалета до койки составляет менее метра. Из чаши идет резкий запах канализации, заключенные вынуждены затыкать отверстие канализации пластиковыми бутылками. Единственные в камере электрические розетки расположены прямо над туалетной чашей, заключенным приходится готовить горячие напитки в отхожем месте.
Камера 35. С 08.09 по 10.09. Площадь 10,1 кв. м. В камере 6 коек. Не было в окнах стекол, стены были сырые. Из канализационных стоков под раковиной стала подниматься вода, и к вечеру канализационные стоки затопили половину камеры. На следующий день слесарь не пришел, и к вечеру канализационные стоки заполнили весь пол в камере. Заключенные передвигались по камере, лазая по кроватям.
Камера 61. Площадь 8,2—8,5 кв. м. Четыре койки. В камере №61 не было не только стекол, но и оконных рам. 11 сентября Магнитский подал жалобу с просьбой вставить рамы и стекла, но реакции не последовало. Из-за холода заключенным пришлось спать в одежде и укрываться куртками…
…Вечером 18 октября 2009 г. в камеру №708 был помещен человек, представившийся Денисом. Он вел себя странным образом. В частности, спрашивал Магнитского, почему тот так с ним поступил, хотя Магнитский видел его впервые. Он производил впечатление человека психически неадекватного. Опасаясь за свою безопасность, Магнитский и его сокамерник спали по очереди”.
“Врач не мог открыть камеру”
После долгой паузы, которую взяла Наталья Николаевна, мы продолжаем беседу.
— Что еще говорил Сергей?
— Рассказал, в каких условиях он находится. Вообще Сережа мало жаловался, наоборот, старался нас поддержать. Просто отмечал, что на прогулку не выводят, врач приходит редко и в принципе трудно получить медицинскую помощь. Камеру запирают, охранник уходит, и если кому-то станет плохо, то, даже если придет врач, он не сможет попасть к больному.
— Сергей до ареста болел чем-нибудь серьезным?
— Нет, он был совершенно здоровым человеком. У него даже не было медицинской карточки.
— На свидании он выглядел больным?
— Просто уставшим. Говорил, что чувствует себя не совсем плохо. Немного побаливает желудок, но ничего серьезного. От этого не умирают.
— Но ведь он сам в своем дневнике писал, что боли все время усиливаются…
— Это так. Но что было первоначальной их причиной?
— И что, по-вашему?
— Я не знаю. Знаю только, что Сергея избивали незадолго до его смерти, согласно отчету Общественной наблюдательной комиссии. И что после его смерти никто не провел токсикологической экспертизы, которая могла бы показать — есть ли в организме какие-то яды.
— Разве это не обычная экспертиза, которая проводится в обязательном порядке всем умершим заключенным?
— Да. Но у Сережи взяли анализы только на наркотики и алкоголь, которых, естественно, не наши.
“После смерти Магнитского российские судебно-медицинские эксперты не проводили токсикологический анализ, не осуществили забор глазной жидкости и мочи, не провели микроскопические исследования всех внутренних органов, а также не изъяли для исследования те ткани частей тела, на которых были зафиксированы телесные повреждения. И это несмотря на то, что такие исследования являются стандартными”.
Эксперты международной независимой организации “Врачи за права человека” (той самой, что недавно доказала причастность медиков ЦРУ к проведению экспериментов над заключенными).
Я много раз просила предоставить образцы тканей сына для независимого исследования. И следствие, и суды мне отказали.
— Почему?
— Причин нам не объясняли.
— Может быть, никаких образцов уже просто нет — их уничтожили?
— Этого я не знаю.
— Но зато недавно завели уголовные дела на двух медиков Бутырки — лечащего врача Сергея — Литвинову — и ее непосредственного начальника Кратова…
— Я не сомневаюсь в их виновности. Они ведь нарушили врачебный долг — отказывали в помощи больному. Но не они главные преступники. И все это — попытки следствия показать, что вот, мол, нашли виновных в гибели Сережи. Вам не кажется странным хотя бы то, что эта проверка обстоятельств его смерти — четвертая по счету? По итогам прежних трех следствие уверенно заявляло, что Сергей умер от острой сердечной недостаточности. Теперь же СК официально признает: виной гибели была все-таки не сама болезнь, а медики Бутырки, которые ее плохо лечили. И, кстати, самое ужасное произошло в “Матросской Тишине”. Вместо больницы Сергея поместили в клетку и вызвали резервную группу из 8 человек. Сергея избили резиновой палкой… Врача “скорой” в течение часа не пускали к больному, а когда он добился пропуска, то нашел Сергея в обычной тюремной камере мертвым.
“Очевидно, что со дня ареста и до его смерти г-ну Магнитскому не предоставляли должного медицинского обследования и лечения. Это преднамеренное, умышленное и бесчеловечное пренебрежение к человеческой жизни, несомненно, привело к его смерти. Документы, которые нам предоставили его родные, в избытке указывают на применение пыток и умышленное неоказание медицинской помощи”.
Судебно-медицинский эксперт ВПЧ, патологоанатом Роберт Бакс.
— Вы убеждены, что врачи следовали инструкциям сотрудников МВД?
— Да, я в этом совершенно уверена и писала об этом во все инстанции. Врачи делали то, что им говорили следователи. И потому истинных виновников гибели Сергея надо искать не среди людей в белых халатах, а в МВД.
— Что вы имели в виду, когда сообщили в Генпрокуратуру, что дело в отношении сотрудников Бутырки о смерти возбуждено по подложным основаниям?
— Почти через два года после смерти моего сына в уголовном деле вдруг появились новые диагнозы: сахарный диабет и активный хронический гепатит. Эти диагнозы выглядят надуманными, и это послужило причиной заявления. До этого было документально подтверждено, что у моего сына развились совсем другие болезни — панкреатит, холецистит и желчнокаменная болезнь.
“Зачем они хотят допрашивать меня?”
— 8 сентября вас вызвали на допрос к следователю. Почему вы не пришли?
— Потому что я не понимаю, зачем им это нужно. Следователь, которая меня вызвала, принимала участие в расследовании дела против сына, когда он сидел за решеткой. И я в своем письме на имя генпрокурора и начальника следственного департамента МВД написала, что боюсь идти на этот допрос.
— Но супруга Сергея на него ходила?
— Да. Ее допрашивали 4 часа люди, которые лишили ее детей отца. Я считаю это извращенным издевательством. Тем более что ни она, ни я никакого отношения к делу о хищении бюджетных средств не имеем и иметь не могли.
— Вам угрожали, звонили те, по чьей вине Сергей оказался в тюрьме?
— Нет, мне никто не угрожал.
— Но вы боитесь за свою жизнь?
— Меня не волнует безопасность моей жизни. Самое страшное, что могло со мной случиться, уже случилось. Жизнь других членов семьи мне, конечно, дорога, но я хочу надеяться, что им все же ничего не угрожает. Однако незаконное возобновление дела против моего умершего сына я могу рассматривать как моральное давление на всех родных Сергея. Те же самые сотрудники МВД, уличенные им в хищении многомиллиардных бюджетных средств, которые после этого в течение года истязали его в следственном изоляторе, теперь, чувствуя “защиту” со стороны бюрократического аппарата, хотят еще и судить его посмертно. И знаете, после смерти Сережи никто из высоких милицейских чиновников никаких попыток не только извиниться, но и выразить соболезнование не делал. И несмотря на это, я верю, что виновных накажут. Это должно когда-нибудь случиться.
— После того как в деле Магнитского пообещал разобраться сам Президент РФ Дмитрий Медведев, что-то изменилось?
— Кроме того, что нашли врачей-“стрелочников”, нет. И как раз после этого на сына вновь возбудили дело…
— У вас не было мысли эмигрировать?
— Никогда, так же, как и у моего сына. Предают люди, а не страна. Я никогда не смогу покинуть могилу своего сына. Меня поддерживает то, что многие знакомые и, самое удивительное, не знакомые с Сергеем люди понимают, что он настоящий герой, потому что погиб из-за своей честности, пытаясь остановить коррупционеров. До сих пор на его страничку в “Одноклассниках” приходят письма от людей, которые выражают свое восхищение Сергеем.
Международная неправительственная организация по борьбе с коррупцией посмертно удостоила С.Л.Магнитского награды “За честь и достоинство”. Тем самым, как отметили эксперты, отдает дань памяти человеку, который до последнего дыхания отстаивал правду, честь и человеческое достоинство.
Я все время перечитываю его письма. Вот он писал еще из “Матросской Тишины”: “Брал в библиотеке Шекспира. Понравилось, но, как написал в резолюции критик из мультфильма “Фильм, фильм”, — “слишком мрачно”. Все умерли, но не так величественно, как умирают герои трагедий Эсхила, Еврипида, Софокла. Лишь смерти Отелло и Дездемоны меня взволновали. Все остальные герои умерли из-за денег, или как-то тихо, как Офелия, или обыденно, как Гамлет. Впрочем, в “Гамлете” некоторые страницы были вырваны, включая страницы со знаменитым монологом “быть или не быть”, так что надо будет мне еще раз перечитать…”
Возможности перечитать у него больше не будет… Не знаю, размышлял ли Сергей над тем, как умрет он сам. И со смертью какого шекспировского героя сравнил бы свою…
mk.ru
21.09.11.