Готовые заключить Путина в свои объятья, западные правители и ученые мужи по-прежнему сморят сквозь пальцы на российскую оккупацию Чечни, а между тем смертоносная война Москвы на Кавказе продолжается уже шестой год (статья написана в 2004 году – ред.). Традиции сопротивления, всеобщие требования суверенитета и жестокий военный ответ России в забытой европейской колонии.
«Все что случилось – это то, что всегда происходит, когда государство, обладающее огромной военной мощью, вступает в отношения с маленьким первобытным народом, который живет своей независимой жизнью. Либо под предлогом самообороны, хотя любые нападения всегда провоцируются нападками сильного соседа, либо под предлогом распространения достижений цивилизации на такой первобытный народ, хотя этот народ живет несравнимо лучше и более мирно, чем его «просветители» … слуги огромных военных держав совершают всевозможные злодейства по отношению к маленьким народам, утверждая, что иметь с ними дело по-иному просто невозможно» (Лев Толстой, 1902 г. из наброска «Хаджи-Мурата»).
Спустя 15 лет после окончания холодной войны карта Восточной Европы была основательно перекроена. Более десятка новых государств появились в результате распада Советского Союза и войн на территории бывшей Югославии, своеобразная дуга новых суверенных государств, простирающихся от Эстонии до Азербайджана. Большинство из них, по подсказке США, были инкорпорированы в евро-атлантические оборонные структуры, а некоторые даже приняты в ЕС в этом году; Эстония, Латвия и Литва теперь образуют внешний периметр Единого Рынка, а Грузия и Украина ускорили свои заявки для вступления в НАТО. Континент полностью изменился.
Чечня же представляет собой полную противоположность этим траекториям. Здесь, как и в Прибалтике, национальное движение за независимость зародилось в годы перестройки, и решение об объявлении национального суверенитета было практически единогласно одобрено демократическим путем в конце 1991 года. В том же году граждане Эстонии, Латвии и Литвы подавляющим большинством проголосовали за выход из состава СССР; результаты референдумов были быстренько одобрены ВС СССР и три новых государства, с населением в 1.6, 2.7 и 3.7 миллиона человек соответственно, были приняты в ООН в течение всего нескольких недель.
Однако Чечня – республика площадью всего 15.000 квадратных километров (чуть меньше Уэльса) и с населением около одного миллиона – с 1991 года подверглась двум полномасштабным нападениям пятой по величине в мире армии и уже шестой год живет в условиях ужасной оккупации, цель которой поставить местное население на грань выживания и заставить его покориться. В то время как граждане прибалтийских республик могут свободно пересекать европейские границы, чеченцы вынуждены терпеть российские блокпосты и «зачистки», которые обычно заканчиваются пытками, вымогательством, исчезновениями и массовыми казнями задержанных, а также мародерством и дальнейшим обеднением оставшихся в живых. Масштабы разрушения просто невообразимы, жестокость бесконечна и бесконтрольна, а количество всех жертв подсчитать практически невозможно.
Обсуждение российско-чеченского конфликта практически никогда не заостряет внимание на такой поразительной разнице судеб, зачастую предпочтение отдается туманным официальным объяснениям «войны с террором» или же отговоркам, что это не что иное, как результат длительного исторического антагонизма. Наследие чеченского сопротивления российской колонизации – начиная с первых стычек с казацкими поселенцами в 16 веке до южного расширения Царской империи в 19 веке, а также в советский период – несомненно, сыграло роль в возобновлении движения за независимость. Сильнейшим стимулом также может считаться горький опыт депортации и высылки нескольких северокавказских народов в 1944 году. Между тем, прямые корни продолжающейся до сих пор войны можно найти в циничном плане Кремля — привести Путина к власти и взять реванш за поражения 1994-1996 гг.
Последовательная борьба за самоопределение всегда – и в прошлом и сейчас – являлась своеобразной основой чеченского сопротивления. Требования чеченцев относительно скромны – полный суверенитет, сохранение экономических и социальных связей с Россией – и имеют под собой твердую конституционную опору. Однако ответ оказался абсолютно непропорциональным, жестокость нападений российских сил в этом регионе является беспрецедентной со времен Второй мировой войны. На Западе, в те редкие моменты, когда внимание сосредоточено на Чечне, практически единогласно признается, что независимость Чечни не следует поощрять ради блага российской демократии и зарождающегося капитализма. В данной статье делается попытка продемонстрировать насколько фактически несостоятельны и позорны в принципе аргументы, используемые для того, чтобы отказать чеченскому народу в его фундаментальном праве на собственное управление.
Пограничные мятежи
Чеченцы являются одним из огромного разнообразия народов, населяющих Северный Кавказ. На самом деле, «чеченец» – это русское название, появившееся после сражения возле одноименного села между казацкими поселенцами и местными жителями в 1732 году; сами чеченцы – согласно легенде происходящие («как искры из металла») от героя Турпала-Нохчуо – называют себя «нохчий», и очень близки ингушам, с которыми у них много схожих традиций. Оба народа, понимающие языки друг друга, вместе известны как вайнахи. Они населяют данный регион уже более 6.000 лет, живут преимущественно за счет разведения скота, натурального хозяйства и собирательства.
Как и у других горских народов, в чеченском обществе не было феодальных структур, вместо них были группы кланов, существовавших в равенстве, как гласит чеченская пословица «Свободные и равные как волки». Такая, по существу, демократическая форма социальной организации выделяла чеченцев из множества кавказских народов, таких как кабардинцы или аварцы, и должна была иметь глубокий смысл: во-первых, это означало, что не было местной элиты, с которой цари могли сотрудничать; во-вторых, в некотором смысле чеченцы изначально были идеально подготовлены для ведения партизанской войны.
Традиции сопротивления внешнему господству в Чечне поражают своей глубиной и последовательностью. Здесь они были гораздо сильнее, чем где бы то ни было, благодаря сочетанию ряда факторов: уже существовавшие социальные отношения, культурные образцы, конкретный исторический опыт и природные условия. Топография и демография имели решающее значение: чеченские горы, покрытые густым лесом, представляли собой гораздо лучшее укрытие, чем, скажем, в Ингушетии; кроме того, как наиболее многочисленный северокавказский народ, чеченцы поставляли большую часть бойцов для борьбы с российским господством.
Их опыт борьбы выделяет их среди соседей, среди которых распространены чувства как восхищения чеченцами, так и обиды на них. Кроме всего прочего, именно различия в опыте чеченцев и ингушей и их отношении к российскому господству – ингуши преимущественно воздержались от восстаний 1840-1859 и 1920 гг. – стоят за решением Ингушетии отделиться от Чечни, принятом на референдуме в 1991 году.
Сопротивление поддерживается и сохраняется благодаря чеченской культуре, в которой, как и повсюду на Кавказе, честь – как военная, так и семейная – и гостеприимство является одной из основных черт. Основную роль здесь также играет память, и не только посредством устных традиций – посредством эпических песен и др. – но и традиционного долга помнить семь поколений предков. История – это не просто хладнокровное перечисление событий; это основа чеченской самобытности. Религия также была важным элементом: ислам проник на Восточный Кавказ в 17-18 веках, и смешался с местными анимистическими традициями. Суфистское братство, с его неприятием теократии и кредо сопротивления, которое объединяло разрозненные кавказские народы под знаменем исламской солидарности, стало основой наиболее эффективного сопротивления российскому колониальному господству в 19 веке.
Расширение России на юг началось с покорения Астраханского ханства Иваном Грозным в 1552 году, и именно к этому времени относятся первые контакты чеченцев с русскими. Однако изменения в области геополитики и приоритетов привели к тому, что имперские интересы России на Кавказе вновь появились лишь в конце 18 века – и спровоцировали восстание Шейха Мансура 1785-1791 гг.; его армии полностью разбили войска Екатерины. После наполеоновских войн цари начали с усердием колонизировать этот регион, возводя линии из фортов на Тереке и Сунже, которые практически делят Чечню пополам.
Российская колониальная политика была похожа на ту, которую применяли другие европейские державы по отношению к таким родовым народам; на Кавказе эту политику в жизнь воплощал генерал Алексей Ермолов, пытавшийся с 1816 года покорить Чечню, где сопротивление было наиболее упорным, посредством карательных рейдов на горные села, коллективного наказания, уничтожения домовладений и урожая, вырубки лесов, насильственной массовой депортации, и расселения казаков на земли, освобожденные от чеченцев.
Такой подход не только лишил иллюзий и привел в ярость все население, но имел и длительные социологические последствия. Стремясь вытеснить чеченцев с пригодных для земледелия равнин в горы, где они были практически обречены на голод, Ермолов препятствовал формированию феодальных и землевладельческих структур в чеченском обществе, тем самым и сам клановый порядок, благодаря которому сопротивление и было таким эффективным.
Изначально чеченцы отвечали на жестокость Ермолова вооруженными набегами на российские позиции. Однако к концу 1830-х годов сопротивление объединилось вокруг Имама Шамиля, аварца из Дагестана, который пропагандировал исламскую дисциплину для того, чтобы защитить местные традиции – в том числе адаты – в борьбе против захватчиков. В период между 1840 и 1859 гг. царские репрессии переросли в полномасштабную войну против пред-государства Шамиля. Армии Александра II одержали победу исключительно благодаря военной мощи, однако постоянные проблемы на южных рубежах империи в конце концов убедили царя, уже после Крымской войны, в необходимости завершить то, что его отец поручил Паскевичу, преемнику Ермолова, в 1829 г. – «уничтожить непокорных».
Насильственные депортации мусульманских народов Северного Кавказа начались в 1856 году и продолжались вплоть до 1864 года; в общей сложности 600.000 человек, в том числе 100.000 чеченцев, были высланы в Османскую империю, где десятки тысяч из них погибли от голода и болезней. Черкесы так и не смогли демографически возродиться; большинство чеченцев, которым удалось выжить, позже все-таки вернулись, однако многие остались и составляют значительные диаспоры в современной Турции и Иордане.
Восстание вновь вспыхнуло в Чечне и Дагестане в 1877-1878 гг., на этот раз мобилизованное преимущественно суфистским братством Кадири, но также было жестоко подавлено. Затем последовал относительно спокойный период, когда чеченцы оставались на социально-экономической грани, они испытывали еще больший недостаток земли, чем российские крестьяне – к 1912 году чеченцы и ингуши владели в два раза меньшими наделами земли на человека, чем казаки, населявшие равнины Терека.
Открытие нефтяных месторождений недалеко от Грозного в 1880-х годах способствовало быстрому промышленному и городскому развитию, однако и без того скудные заработки в этой отрасли почти полностью доставались приезжим российским рабочим; стоит упомянуть, что вплоть до 1970-х гг. Грозный оставался преимущественно русским городом. Но поскольку Империи нужны были надежные местные кадры, незначительной части чеченцев все-таки удалось получить российское образование.
Именно из этих людей, которые находились под впечатлением идей народников и позже социал-демократов, в конце 19 века начала зарождаться местная интеллигенция; первоначально фокусируя внимание в своих научных работах в основном на сборе фольклора и традиций своего народа, в начале 20-го века она начали писать критические статьи на злободневные темы.
Несколько таких заметных фигур принимали участие в создании Северокавказской Горской Республики в 1918 году, пока другие бок о бок сражались с Красными во время Гражданской войны, что считалось наилучшим способом достижения местной автономии. (Среди них был и Асламбек Шерипов, чей брат – Майрбек – возглавил восстание против Сталина в 1940 году). И, тем не менее, к концу эры царизма отчетливого чеченского национализма еще не было; стремления к суверенитету все-таки выражались в пан-Кавказских терминах.
Тони Вуд / New Left Review 30, ноябрь-декабрь 2004 г.
Chechenews.com
07.01.19.